Физическая активность никак не помогает моим паничкам. Я бы очень хотела избавиться от них: последний раз, когда они мучили меня, был больше 6 лет назад. Но даже сейчас кажется, что такими сильными они не были никогда.

Мне бы очень хотелось быть обычной хорошенькой дурочкой, чтобы не испытывать ничего из этого. Мне бы очень, очень хотелось.

Увы, мыслей в этой ебучей голове слишком много. И я их не-на-ви-жу.

Иногда плачу, пока никто не видит и не слышит, потому что болеть этой болью сил уже нет. За 4 года можно было бы привыкнуть, скажет кто-то. И этот кто-то вроде как будет прав, пока не дойдет до сути боли, до ее истоков и глубины, которой нет.

Сегодня легче. То ли от вчерашних 14к шагов, то ли от того, что солнце щедро заполняет нашу маленькую квартиру витамином D а из приоткрытого окна доносится весеннее пение птиц.
Даже муки из-за резко испортившейся кожи какие-то менее болезненные, что ли.
Ха-ха, какая ирония: раньше меня не парили ни единичные прыщики, ни растяжки, ни даже одинокие седые волоски на голове. А теперь, когда седых волос на видных местах полно (мне еще нет 30, куда вы?), первые морщины и расширенные поры - страдаю. Страдаю по молодости и свежести, когда любой крем/маска делают тебя королевой за 10 минут. И, скорее всего, страдаю я больше от того обстоятельства, что денег на работу со всем этим добром нет: я даже не могу сходить к парикмахеру и отрезать перепаленное цветной краской десятисантиметровое добро на концах. Меня спасают только бесконечные масла/несмываемые средства/спреи, которые еще не кончились, и то не до конца.
А еще мне по-детски обидно. Релокейт был в большей степени из-за мужа, хоть я и приняла это решение самостоятельно. Теперь, из-за его же поисков, трудностей и вынужденной жизни только на мою зарплату я не могу позволить себе полноценный косметический уход и есть ощущение, что от этой невозможности начать работу с проблемами как можно раньше я делаю себе только хуже. Ребенок внутри подначивает: почему мы жертвуем собой опять? Почему ради нас не жертвуют мужской гордостью и не идут временно на любую нормально оплачиваемую работу?
И я его успокаиваю. Черт подери, я успокаиваю его почти каждый день и мне даже начинает казаться, что он берет верх. Я стараюсь напоминать себе о том, что в свое время мне дали шанс уйти в другую профессию и мы перебивались почти полгода в сложностях, прежде чем я рванула в свое первое достойно оплачиваемое место.
Но иногда объяснить что-то ребенку бывает целым челленджем.

Почему я оставила свой бумажный личный дневник дома? Я не знаю. Я уже ничего не знаю, за исключением того, что нигде не ощущается как дома. Возможно поэтому я его и оставила: попытка сохранить на периметре двухкомнатной квартиры некий остров спасения, о котором в минуты кризисов можно вспоминать как о безопасном месте. Представлять себя там, укрывшуюся одеялом в цветочек, представлять, как пасмурно за окном и музыка еле слышно доносится из динамиков приоткрытого ноутбука. Представлять, что мы никуда не переезжали. Представлять, что всего этого ужаса в феврале не случилось. Представлять, что муж успешно устроился на ту работу, на которую хотел, а я все так же тружусь в теплой и тесной продуктовой компании на удаленке.
Тем более неуравновешенно я себя ощущаю, когда мой мозг напоминает, что я даже не в состоянии обозначить более-менее четкие рамки простого гостевого визита на родину. Не знаю, когда увижу маму с отцом, когда зайду в маленький магазин у дома, который всегда полон "синяков"; не знаю, когда смогу вновь ощутить вкус сырка с пандой во рту или вдохнуть запах мокрого асфальта после дождя под домом, который почему-то ощущается острее, чем где-либо в другой части родного города.
Я больше не работаю в продукте. Экономическая нестабильность привела руководство к сокращению и выкинула меня молодой рыбой на безумно сухой берег. Я двинулась дальше, забралась на десяток ступеней повыше, но иногда тоска по людям меня не отпускает.
Муж не устроился туда, куда очень хотел. Он вообще никуда не устроился и последние 3 месяца я вижу его метания и поиски себя, неудачные попытки и то, что в чем-то он уже сдался. Ему тоже тяжело, я знаю. Но почему-то ощущаю себя с тонной ноши на плечах в итоге, полной вынужденного самоконтроля и какого-то глухого отчаяния, которое все тяжелее скрывать.
Я устала. Я не знаю, как себе помочь.